Пластиковая дверь на балкон не захлопывается: Не закрывается пластиковая дверь на балкон задевает об железку

Первые три года своей жизни Изидор жил в больнице.

Темноглазый черноволосый мальчик, родившийся 20 июня 1980 года, был брошен, когда ему было всего несколько недель. Причина была очевидна любому, кто удосужился посмотреть: его правая нога была немного деформирована. После приступа болезни (вероятно, полиомиелита) его бросили в море брошенных младенцев в Социалистической Республике Румынии.

В фильмах того периода, посвященных заботе о сиротах, вы видите медсестер, похожих на конвейерных рабочих, пеленающих новорожденных из, казалось бы, бесконечного количества; мускулистыми руками и небрежным равнодушием они вешают каждого на кусок ткани, мастерски завязывают его в аккуратный пакет и прикрепляют к концу ряда молчаливых, встревоженных младенцев.Женщины не воркуют и не поют с ними.* Вы видите маленькие лица, пытающиеся понять, что происходит, когда их головы проносятся мимо во время маневров заворачивания.

В своей больнице, в южнокарпатском горном городке Сигету-Мармацией, Изидора кормили бы из бутылочки, засунутой ему в рот и прислоненной к прутьям кроватки. Давно миновав тот возраст, когда дети во внешнем мире начинали пробовать твердую пищу, а затем ели сами, он и его ровесники оставались лежать на спине и сосали из бутылочек с расширенными отверстиями, пропускающими водянистую кашу.Без надлежащего ухода или физиотерапии мышцы ног ребенка истощаются. В 3 года его признали «неполноценным» и перевели через город в Cămin Spital Pentru Copii Deficienţi , домашнюю больницу для неизлечимых детей.

Цементная крепость не издавала звуков играющих детей, хотя одновременно в ней проживало до 500 человек. Он скорбно стоял в стороне от мощеных улиц и сверкающей реки города, где Эли Визель родился в 1928 году и провел счастливое детство до нацистской депортации.

Окна в палате Изидора на третьем этаже были оборудованы тюремными решетками. В детстве он часто стоял там, глядя вниз на пустой земляной двор, обнесенный забором из колючей проволоки. Сквозь голые ветки зимой Изидор разглядел другую больницу, которая стояла прямо напротив его собственной и скрывала ее от улицы. Настоящие дети, дети в туфлях и пальто, дети, держащиеся за руки родителей, приходили и уходили из этой больницы. Никто из больницы Изидора Cămin Hospital никогда не был доставлен туда, независимо от того, насколько он был болен, даже если он умирал.

Как и всем мальчикам и девочкам, жившим в больнице для «неизлечимых», Изидору подавали почти несъедобную разбавленную пищу за длинными столами, где голые дети на скамейках стучали жестяными мисками. Он вырос в переполненных комнатах, где его собратья-сироты бесконечно качались, били себя кулаками по лицу или визжали. Вышедшим из-под контроля детям вводили взрослые транквилизаторы через нестерилизованные иглы, а многим заболевшим делали переливание непроверенной крови.Гепатит В и ВИЧ/СПИД опустошили румынские приюты.

Изидору суждено было провести остаток своего детства в этом здании, выйти из ворот только в 18 лет, в это время, в случае полной нетрудоспособности, его переводили в дом престарелых; если он окажется минимально работоспособным, его выселят, чтобы он пробирался по улицам. Были велики шансы, что он не проживет так долго, что мальчик с сморщенной ногой умрет в детстве, недоедающий, дрожащий, нелюбимый.

В прошедшее Рождество исполнилось 30 лет со дня публичной казни через расстрел последнего коммунистического диктатора Румынии Николае Чаушеску, правившего 24 года. В 1990 году внешний мир обнаружил его сеть «детских ГУЛАГов», в которых воспитывалось около 170 000 брошенных младенцев, детей и подростков. Полагая, что рост населения укрепит экономику Румынии, Чаушеску сократил использование противозачаточных средств и абортов, ввел налоговые санкции для бездетных и прославлял как «матерей-героинь» женщин, родивших 10 и более детей.Родители, которые не могли справиться с еще одним ребенком, могли назвать своего новоприбывшего «ребенком Чаушеску», например: «Пусть он растит его».

Читайте: Та-Нехиси Коутс о Николае Чаушеску, страдающем манией величия тиране, друге Америки

Чтобы приютить поколение нежелательных или недоступных детей, Чаушеску приказал построить или переоборудовать сотни зданий по всей стране. На вывесках был лозунг: государство может позаботиться о вашем ребенке лучше, чем вы.

В 3-летнем возрасте сортировали брошенных детей.Будущие работники получат одежду, обувь, еду и некоторое образование в Case de copyi — «детских домах», — в то время как «неполноценные» дети почти ничего не получат в своем Cămine Spitale . Советская «наука дефектология» считала дефекты у младенцев врожденными и неизлечимыми. Даже дети с излечимыми проблемами — возможно, косоглазие, анемия или заячья губа — считались «неизлечимыми».

Из нашего выпуска за июль/август 2020 г.

Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свою следующую статью для чтения.

После румынской революции дети в невыразимых условиях — скелеты, брызгающие мочой на пол, запекшиеся фекалии — были обнаружены и засняты иностранными новостными программами, в том числе каналом ABC 20/20 , который транслировал «Позор Нация» в 1990 году. Подобно освободителям Освенцима 45 лет назад, первых посетителей учреждений всю жизнь преследовало то, что они видели. «Мы прилетели на вертолете по снегу в Сирет, приземлились после полуночи, при минусовой погоде, в сопровождении румынских телохранителей с «Узи», — рассказывает мне Джейн Аронсон.Педиатр из Манхэттена и специалист по усыновлению, она была частью одной из первых педиатрических бригад, вызванных в Румынию новым правительством. «Мы заходим в кромешно-черное, пронизывающее мороз здание и обнаруживаем, что там прячутся молодые люди — они крошечные, но постарше, какие-то странные, как тролли, грязные, вонючие. Они поют как дрон, тарабарщина. Мы открываем дверь и обнаруживаем популяцию «кретинов» — теперь это известно как синдром врожденного дефицита йода; нелеченный гипотиреоз замедляет рост и развитие мозга.Я не знаю, сколько им было лет, три фута ростом, возможно, им было около 20 лет. В других комнатах мы видим подростков размером 6-7 лет, без вторичных половых признаков. В клетках лежали дети с сопутствующими генетическими нарушениями. Вы начинаете почти диссоциироваться».

«Однажды днем ​​я вошел в больницу в Бухаресте, и там стоял и рыдал маленький ребенок», — вспоминает Чарльз А. Нельсон III, профессор педиатрии и неврологии Гарвардской медицинской школы и Бостонской детской больницы.«Он был убит горем и обмочил штаны. Я спросил: «Что происходит с этим ребенком?» Рабочий сказал: «Ну, его мать бросила его сегодня утром, и он был таким весь день». Никто не утешил маленького мальчика и не взял его на руки. Это было мое знакомство».

Румынские сироты были не первыми безнадзорными детьми, которых осматривали психологи в 20 веке.Бесчувственные сироты времен Второй мировой войны, а также дети, долгое время находившиеся в изоляции в больницах, глубоко беспокоили таких гигантов детского развития середины века, как Рене Шпиц и Джон Боулби. В эпоху, посвященную борьбе с недоеданием, травмами и инфекциями, трудно было поверить в то, что правильно питающиеся и стабильные с медицинской точки зрения дети могут чахнуть, потому что скучают по своим родителям. Их исследования привели к смелому тогда мнению, выдвинутому особенно Боулби, что простое отсутствие «фигуры привязанности», родителя или опекуна, может нанести ущерб психическому и физическому здоровью на всю жизнь.

Из апрельского номера 1996 года: Энн Ф. Терстон описывает жизнь в китайском приюте

Нейробиологи склонны рассматривать «теорию привязанности» как наводящую на размышления работу в рамках «мягкой науки» психологии. Он в значительной степени опирался на тематические исследования, корреляционные данные или исследования на животных. В печально известных экспериментах психолога Гарри Харлоу по «лишению матери» он помещал детенышей макаки-резус в клетки в одиночку, предлагая им только копии матери, сделанные из проволоки и дерева или пенопласта и махровой ткани.

В 1998 году на небольшом научном собрании исследования на животных, представленные параллельно с изображениями из румынских детских домов, изменили ход изучения привязанности. Сначала профессор неонатальной педиатрии Миннесотского университета Дана Джонсон поделился собранными им в Румынии фотографиями и видео комнат, кишащих детьми, вовлеченными в «моторные стереотипии»: раскачивание, удары головой, крик. За ним последовал спикер, который показал видеоролики о своей работе с детёнышами приматов, оставшимися без матери, такими как те, что были созданы Харлоу, — покачивающимися, вертящимися, наносящими себе увечья.Публика была шокирована параллелями. «Мы все были в слезах, — сказал мне Нельсон.

Через десять лет после падения Чаушеску новое румынское правительство пригласило западных специалистов по развитию детей, чтобы они одновременно помогали и изучали десятки тысяч детей, все еще находящихся на государственной опеке. Исследователи надеялись ответить на некоторые давние вопросы: существуют ли чувствительные периоды в развитии нервной системы, после которых мозг обездоленного ребенка не может в полной мере использовать предлагаемую позже умственную, эмоциональную и физическую стимуляцию? Можно ли задокументировать последствия «материнской депривации» или «отсутствия опекуна» с помощью современных методов нейровизуализации? Наконец, если ребенок из интерната переводится в семью, может ли он восстановить неразвитые способности? Неявно, пронзительно: может ли нелюбимый в детстве человек научиться любить?

Застройки тракта расходятся веером из аэропорта Денвера, как игральные карты на столе.Великие Равнины почти полностью стерты с лица земли, превратились в ветер, грязь и мусор на обочине шоссе, в Walgreens, Arby’s и AutoZone. На арендованной машине я медленно объезжаю полукруги и тупики района Изидора, пока не вижу, как он выходит из тени особняка МакМэншен площадью 4500 квадратных футов вежливым полумахом. Он сдает здесь комнату в субаренду, как и другие, в том числе некоторые семьи — загородная коммуна в особняке на одну семью, построенном для Голиафов. В 39 лет Изидор — элегантный жилистый мужчина со скорбными глазами.Его манера бдительна и неуверенна. Генеральный менеджер KFC, он работает от 60 до 65 часов в неделю.

Читайте: Унизительные, бесчеловечные условия содержания детей в американских центрах содержания под стражей

«Добро пожаловать в Румынию», — объявляет он, открывая дверь своей спальни. Это вход в другое время, в другое место. Из каждого приезда на родину Изидор привозил народное искусство и сувениры — расписанные вручную глазурованные тарелки и чашки, вышитые кухонные полотенца, румынские флаги, рюмки, деревянные фигурки, граненые фляги со сливовицей и компакт-диски с румынской народная музыка, тяжелая на скрипках.Он мог бы обслуживать сувенирный магазин. Есть толстые ковры бордового цвета, одеяла и настенные ковры. Окружающий свет темно-бордовый, шторы закрыты от высокогорного солнца. В десяти милях к юго-западу от аэропорта Денвера Изидор живет в суррогатном румынском коттедже.

«Все в Марамуреше живут так», — говорит он мне, имея в виду культурный регион на севере Румынии, где он родился.

Я думаю, Хотя они?

«Вы увидите, что многие люди имеют эти вещи в своих домах», — уточняет он.

Это звучит точнее. Люди любят безделушки. «Ты говоришь как румын, когда приезжаешь?» Я спрашиваю.

«Нет, — говорит он. «Когда я начинаю говорить, они спрашивают: «Откуда вы?» Я им говорю: «Из Марамуреша!»» Никто ему не верит из-за его акцента, поэтому ему приходится объяснять: «Технически, если вы хотите Будь логичен, я румын, но живу в Америке более 20 лет».

«Когда вы знакомитесь с новыми людьми, вы рассказываете о своей истории?»

«Нет, я стараюсь не делать этого.Я хочу испытать Румынию как нормальный человек. Я не хочу, чтобы меня везде называли «Сиротой».

Благодаря его четкому английскому даже обычные фразы звучат формально. В своей комнате Изидор уловил румынскую народную эстетику, но что-то еще шевелится под поверхностью. Мне вспоминается книга, которую он самостоятельно опубликовал в 22 года, под названием « Брошенные на всю жизнь ».Это мрачная история, но однажды, когда Изидору было около 8 лет, у Изидора был счастливый день.

В больнице начала работать добрая няня. «Ониса была барышня, немного полноватая, с длинными черными волосами и круглыми румяными щеками», — пишет Изидор в своих мемуарах. «Она любила петь и часто учила нас своей музыке». Однажды Ониса вмешалась, когда другая няня ударила Изидора метлой. Как и некоторые другие до нее, Ониса заметила его интеллект. В палате с полуходячими (некоторые ползали или ползали), маловербальными (некоторые просто издавали звуки) детьми Изидор был тем ребенком, к которому обращались, если у взрослого возникали вопросы, например, как его зовут или когда он умер.Директор время от времени заглядывал и спрашивал Изидора, не били ли его и других детей; чтобы избежать возмездия, Изидор всегда говорил «нет».

Энни Лоури: Как Америка относится к собственным детям

В тот день, чтобы подбодрить его после избиения, Ониса пообещала, что когда-нибудь возьмет его с собой домой на ночлег. Сомневаясь в том, что такое экстраординарное событие когда-либо произойдет, Изидор поблагодарил ее за хорошую идею.

Через несколько недель, снежным зимним днем, Ониса одела Изидора в теплую одежду и обувь, привезенные из дома, взяла его за руку и вывела через парадную и через ворота приюта.Медленно идя, она повела маленького мальчика, который шатался на неровных ногах и сильно прихрамывал, по переулку мимо государственной больницы в город. Холодный, свежий воздух обдувал его щеки, снег скрипел под башмаками; ветер трепал ветки; птица стояла на дымоходе. «Это был мой первый выход в мир», — говорит он мне сейчас. Он с изумлением смотрел на машины, дома и магазины. Он пытался усвоить и запомнить все, чтобы доложить детям в своем приходе.

«Когда я вошел в квартиру Онисы, — пишет он, — я не мог поверить, насколько она прекрасна; стены были покрыты темными коврами, и на одном из них была картина Тайной вечери.Ковры на полу были красными». Соседские дети постучали в дверь Онисы, чтобы узнать, не хочет ли странный мальчик из приюта выйти и поиграть, и он это сделал. Дети Онисы вернулись из школы домой, и Изидор узнал, что у них начались рождественские каникулы. В тот вечер он пировал вместе с семьей Онисы за обеденным столом их друзей, впервые попробовав румынские деликатесы, в том числе сармале (голубцы), картофельный гуляш с толстой лапшой и сладкий желтый бисквит с кремовой начинкой.Он помнит каждый укус. На полу в гостиной после обеда ребенок из этого дома позволил Изидору поиграть со своими игрушками. Изидор последовал примеру мальчика и погнал по ковру паровозики. Вернувшись к Онисе, он спал в своей первой в жизни мягкой чистой постели.

На следующее утро Ониса спросила Изидора, хочет ли он пойти с ней на работу или остаться с ее детьми. Здесь он совершил ошибку настолько ужасную, что спустя 31 год до сих пор с горечью вспоминает о ней.

«Я хочу пойти с тобой на работу!» он звонил.Он был глубоко погружен в фантазию, что Ониса была его матерью, и он не хотел расставаться с ней. «Я оделся так быстро, как только мог, и мы вышли за дверь, — вспоминает он. «Когда мы были рядом с ее работой, я понял, что ее работа была в больнице, моя больница , и я начал плакать… Прошло всего 24 часа, но почему-то я думал, что теперь я буду частью семьи Онисы. Мне и в голову не приходило, что на самом деле она работала в больнице, пока мы снова не оказались у ворот. Я был так потрясен, когда мы свернули во двор, как будто забыл, что я оттуда.

Он пытался повернуть назад, но ему не разрешили. Он нашел самое прекрасное место на Земле — квартиру Онисы — и по собственной глупости упустил ее. Он рыдал, как новичок, пока другие няни не пригрозили дать ему пощечину.

Сегодня Изидор живет в 6000 милях от Румынии. Он ведет уединенный образ жизни. Но в своей спальне в отделении на мощеной прерии он воссоздал обстановку самой счастливой ночи в своем детстве.

«Той ночью у Онисы, — спрашиваю я, — как вы думаете, вы почувствовали, что там происходят семейные отношения и эмоции, которых вы никогда раньше не видели и не чувствовали?»

«Нет, я был слишком молод, чтобы понять это.»

«Но вы заметили красивую мебель?»

«Да! Ты видишь это?» — говорит Изидор, беря в руки гобелен с бордовыми розами на темном лиственном фоне. «Это почти идентично тому, что было у Онисы. По этой причине я купил его в Румынии!»

«Все эти вещи…» Я жестикулирую.

«Да».

— Но не потому, что они означают для вас «семья»?

«Нет, но для меня они означают «мир». Это был первый раз, когда я спал в настоящем доме. Много лет я думал, Почему у меня не может быть такого дома? ”

Теперь он знает.Но он знает, что есть недостающие детали, независимо от того, сколько рюмок он собирает.

В начале 1990-х Дэнни и Марлис Ракель жили со своими тремя маленькими дочерьми в кондоминиуме в Сан-Диего. Они подумали, что было бы неплохо добавить к этой смеси мальчика, и услышали о местном независимом режиссере Джоне Аптоне, который организовывал усыновление румынских сирот. Марлис позвонила ему и сказала, что хочет усыновить мальчика. «Там тысячи детей», — ответил Аптон. — Это будет легко.

Марлис смеется.«Мало ли что из этого было точным!» она говорит мне. Мы сидим в гостиной дома с белой лепниной в винном городке Темекула в Южной Калифорнии. Дети и собаки снуют туда-сюда в ослепительно жаркий день (за последние годы Ракели усыновили пятерых детей из приемных семей). Марлис, ныне работающая тренером для взрослых с особыми потребностями, похожа на героиню Дайан Китон, застенчиво скрывающуюся за большими очками и падающими длинными волосами, но время от времени совершающая смелые вспышки. Дэнни, программист, спокойный парень.Марлис описывает себя как домоседку, но потом она переехала в Румынию на два месяца, чтобы попытаться усыновить мальчика, которого увидела на видео.

Разрушенный «Позором нации», Аптон прилетел в Румынию через четыре дня после трансляции и добрался до самого худшего места в сериале — Домашней больницы для неизлечимых детей в Сигету-Мармацией. Он возвращался несколько раз. Однажды он собрал группу детей в пустой комнате, чтобы снять их для потенциальных приемных родителей. Его видео не будет показывать детей, собравшихся вместе обнаженными, «как маленькие рептилии в аквариуме», как он их описал, а как людей, одетых и говорящих.

К тому времени начали поступать пожертвования от благотворительных организаций со всего мира. До детей дошло немногое, потому что персонал снимал самые лучшие вещи, но в этот день няни в знак уважения к американцу надели на малышей подаренные свитера. Хотя дети, казалось, были рады оказаться в центре внимания, Аптон и его румынский помощник обнаружили, что это происходит медленно. Некоторые вообще не разговаривали, а другие не могли ни встать, ни стоять на месте. Когда создатели фильма спросили имена и возраст детей, няни пожали плечами.

В конце деревянной скамьи сидел мальчик ростом с 6 лет — в 10 лет Изидор весил около 50 фунтов. Аптон был первым американцем, которого он когда-либо видел. Изидор знал об американцах из телешоу Даллас . Однажды ему привезли подаренный телевизор, и он настоял на том, чтобы остаться в больнице. Директор согласился. Воскресными вечерами в 8 часов амбулаторные дети, няни и рабочие с других этажей собирались, чтобы вместе посмотреть Даллас . Когда в тот день по лестнице поползли слухи о прибытии американца, реакция внутри приюта была такой: Всемогущий Боже, кто-то из страны гигантских домов!

Изидор знал информацию, которой не знали няни.Он рассказывает мне: «Джон Аптон спрашивал ребенка: «Сколько тебе лет?», и ребенок отвечал: «Я не знаю», а няня отвечала: «Я не знаю», и я кричал: «Ему 14!» Он спрашивал про другого пацана: «Как его фамилия?», а я кричала: «Думка!» »

«Изидор знает здешних детей лучше, чем персонал», Аптон ворчит на одной из кассет. Перед завершением сеанса он берет Изидора на колени и спрашивает, не хочет ли тот поехать в Америку. Изидор говорит, что хотел бы.

Вернувшись в Сан-Диего, Аптон рассказал Ракелам об умном семилетнем мальчике, который надеялся приехать в Соединенные Штаты.«Мы хотели усыновить ребенка, — говорит Марлис. «Потом мы увидели видео Джона и влюбились в Изидора».

В мае 1991 года Марлис прилетела в Румынию, чтобы встретиться с ребенком и попытаться вернуть его домой. Незадолго до путешествия она узнала, что Изидору почти 11, но не убоялась.Она путешествовала с новой подругой Дебби Принсипи, у которой Аптон также подобрала ребенка. В кабинете директора Марлис ждала встречи с Изидором, а Дебби ждала встречи с маленькой светловолосой проводницей по имени Киприан.

«Когда вошел Изидор, — говорит Марлис, — я увидела только его, как и все остальное, было нечетким. Он был так красив, как я себе представляла. Наш переводчик спросил его, кто из посетителей в офисе, как он надеется, будет его новой матерью, и он указал на меня!»

У Изидора был вопрос к переводчику: «Где я буду жить? Это как Даллас ?»

— Ну… нет, мы живем в квартире, вроде квартиры, — сказала Марлис.— Но у тебя будет три сестры. Вам они понравятся».

Это не показалось Изидору интересным компромиссом. Он сухо ответил переводчику: «Посмотрим».

В ту ночь Марлис радовалась тому, какой ангел Изидор.

Дебби рассмеялась. «Он показался мне скорее крутым оператором, сообразительным политиком, — сказала она Марлису. «Он был гораздо лучше в курсе дел, чем Чиппи». Киприан провел время в кабинете, лихорадочно роясь во всем, включая ящики стола и карманы всех в комнате.

«Нет, он невиновен. Он восхитителен, — сказала Марлис. «Вы видели, как он выбрал меня своей матерью?»

Спустя годы в своих мемуарах Изидор так описал этот момент:

Марлис была высокой американкой, а Дебби — невысокой американкой… «Роксана, кто из них станет моей новой мамой?» — спросил я [переводчика].
«Кого из них ты хочешь видеть своей матерью?»
«Кто из них моя мать?» Я умолял знать.
— Высокий американец, — ответила она.
– Тогда вот кого я хочу видеть своей матерью, – сказал я.
Когда я выбрал Марлис, она заплакала от радости, что я ее выбрал.

Детский нейробиолог Чарльз Нельсон известен своей общительностью и добротой, у него волнистые седеющие светлые волосы и усы, как у капитана Кенгуру. Осенью 2000 года он вместе со своими коллегами Натаном А. Фоксом, профессором развития человека в Университете Мэриленда, и Чарльзом Х. Зина, профессором детской психиатрии в Медицинской школе Тулейнского университета, запустил Бухарестский Проект раннего вмешательства.У них было разрешение на работу со 136 детьми в возрасте от шести месяцев до 2,5 лет, из шести бухарестских leagãne , детских учреждений. Ни одна из них не была домашней больницей для неизлечимых детей, как у Изидора; они были несколько лучше снабжены и укомплектованы персоналом.

Согласно плану, 68 детей будут продолжать получать «обычный уход», а остальные 68 будут помещены в приемные семьи, набранные и обученные BEIP. (В Румынии не было традиции приемных родителей; чиновники считали детские дома более безопасными для детей.) Местные дети, чьи родители вызвались участвовать, составили третью группу. Исследование BEIP станет первым в истории рандомизированным контролируемым испытанием для измерения влияния ранней институционализации на развитие мозга и поведения, а также для изучения высококачественной приемной семьи в качестве альтернативы.

Для начала исследователи использовали классическую процедуру Мэри Эйнсворт «странная ситуация», чтобы оценить качество отношений привязанности между детьми и их опекунами или родителями.В типичной ситуации ребенок в возрасте от 9 до 18 месяцев входит в незнакомую игровую комнату со своей «фигуркой привязанности» и переживает все более тревожные события, в том числе появление незнакомца и уход ее взрослого, поскольку исследователи кодируют детские события. поведение из-за одностороннего зеркала. «Наши программисты, не зная ни об одном из детей, оценили, что у 100 процентов детей из сообщества полностью сформировались отношения привязанности со своими матерями», — сказала мне Зеана. «Это было верно для 3 процентов детей, находящихся в специализированных учреждениях.

Почти две трети детей были закодированы как «дезорганизованные», что означает, что они демонстрировали противоречивое, судорожное поведение, возможно, замирая на месте или внезапно меняя направление после того, как начали приближаться к взрослому. Этот паттерн наиболее тесно связан с более поздней психопатологией. Что еще более тревожно, сказала мне Зеана, 13 процентов были признаны «неклассифицированными», что означает, что они вообще не проявляли поведения привязанности. «Эйнсворт и Джон Боулби считали, что младенцы привязываются к взрослому, даже если взрослый оскорбляет их», — сказал он.«Они не рассматривали возможность младенцев без привязанностей ».

До проекта в Бухаресте, по словам Зеаны, он не осознавал, что поиск утешения в беде — это выученное поведение. «Эти дети понятия не имели, что взрослый может помочь им почувствовать себя лучше», — сказал он мне. «Представьте, как это должно быть — быть несчастным и даже не знать, что другой человек может помочь».

В октябре 1991 года Изидор и Киприан вылетели в Сан-Диего в сопровождении румын. Новые семьи мальчиков ждали в аэропорту, чтобы поприветствовать их вместе с Аптоном и ранее усыновленными румынскими детьми — небольшая толпа с воздушными шарами и табличками, приветствующая и машущая руками.Изидор с удовлетворением оглядел терминал. — Где моя спальня? он спросил. Когда Марлис сказала ему, что они в аэропорту, а не в его новом доме, Изидор был ошеломлен. Хотя она объяснила, что Ракели живут не так, как Юинги в Далласе , он ей не поверил. Теперь он принял зону прибытия за свою новую гостиную.

17-летняя Изабела из приюта была частью комитета по встрече в аэропорту. Родившаяся с гидроцефалией и неспособная ходить после того, как всю жизнь провела в кроватке, она была в инвалидном кресле, одетая и красивая.Спасенная Аптоном во время предыдущей поездки, она была допущена в США по гуманитарным медицинским показаниям, и ее воспитывали Ракели.

Изидор вздрогнул, увидев Изабелу: «Кто твоя мать?»

«Моя мать — твоя мать, Изидор».

«Мне не понравилось, как это звучит», — вспоминает он. Чтобы убедиться, что он правильно расслышал, он снова спросил: «Кто твоя мать здесь, в Америке?»

— Изидор, у нас с тобой одна мать, — сказала она, указывая на Марлис.

Так что теперь ему нужно привыкнуть к четырем сестрам.

В машине, когда Дэнни попытался пристегнуть ремень безопасности на талии Изидора, тот взбрыкнул и завопил, опасаясь, что на него надели смирительную рубашку.

Марлис обучала девочек на дому, но Изидор настоял на том, чтобы пойти в четвертый класс местной школы, где он быстро выучил английский язык. Его проницательная способность читать в комнате сослужила ему хорошую службу с учителями, но дома он казался постоянно раздраженным.Внезапно оскорбленный, он убегал в свою комнату и рвал вещи на части. «Он кромсал книги, плакаты, семейные фотографии, — рассказывает мне Марлис, — а затем стоял на балконе, чтобы рассыпать обломки по двору. Если бы мне пришлось уйти на час, к тому времени, как я вернулся бы домой, все бы расстроились: «Он сделал это; он сделал это». Ему не нравились девушки».

Марлис и Дэнни надеялись расширить семейное веселье и счастье, заведя еще одного ребенка. Но самый новый член семьи почти никогда не смеялся. Он не любил прикосновений.Он был настороже, обижен, горд. «Примерно к 14 годам он злился на все подряд, — рассказывает она мне. «Он решил, что вырастет и станет американским президентом. Когда он узнал, что это невозможно из-за его иностранного происхождения, он сказал: «Хорошо, я вернусь в Румынию». Вот тогда это и началось — его цель — вернуться в Румынию. Мы подумали, что для него это хорошо, что у него есть цель, поэтому мы сказали: «Конечно, найди работу, отложи свои деньги, а когда тебе исполнится 18, ты сможешь вернуться в Румынию». После этого Изидор работал каждый день. школа в ресторане быстрого питания.

«Это были тяжелые годы. Я ходил по яичной скорлупе, стараясь не возбудить его. Девочки были так над этим. Они злились на меня. Не за то, что привел Изидора в семью, а за то, что он так… так его избил. Они говорили: «Мама, ты только и делаешь, что пытаешься его вылечить!» Я была так сосредоточена на том, чтобы помочь ему приспособиться, что упускала из виду тот факт, что другие дети тратят на это лишь малую часть моего времени.

«Мы с Дэнни пытались отвести его на терапию, но он отказался возвращаться. Он сказал: «Мне не нужна терапия.Вам двоим нужна терапия. Почему бы тебе не пойти?» Так мы и пошли.

«Он говорил: «Я штраф когда никого нет в доме».

«Мы говорили: «Но Изидор, это наш дом . для ученых BEIP и их румынских партнеров по исследованиям было очевидно, что приемные дети добиваются успехов. По словам Зеаны, проблеск данных был деликатным периодом в 24 месяца, в течение которых для ребенка было крайне важно установить отношения привязанности с опекуном.Дети, взятые из детских домов до своего двухлетнего возраста, получали гораздо больше пользы от пребывания в семье, чем те, кто оставался дольше. «Когда вы проводите испытание и ваши предварительные доказательства показывают, что вмешательство эффективно, вы должны спросить: «Мы остановимся сейчас и сделаем лекарство доступным для всех?», — сказал он мне. «Для нас «эффективным лекарством» оказалась приемная семья, и мы не смогли создать национальную систему патронатной семьи». Вместо этого исследователи публично объявили о своих результатах, и в следующем году румынское правительство запретило помещать в специальные учреждения детей в возрасте до 2 лет.С тех пор минимальный возраст был повышен до 7 лет, а спонсируемые государством приемные семьи резко расширились.

Тем временем исследование продолжалось. Когда дети были переоценены в игровой комнате «странной ситуации» в возрасте 3,5 лет, доля тех, кто демонстрировал надежную привязанность, увеличилась с исходных 3 процентов до почти 50 процентов среди приемных детей, но только до 18 процентов среди тех, кто оставался в интернатных учреждениях. — и, опять же, дети, переехавшие до своего второго дня рождения, справились лучше всего.«Время имеет решающее значение», — пишут исследователи. Пластичность мозга не была «неограниченной», предупреждали они. «Чем раньше, тем лучше».

Преимущества для детей, достигших надежной привязанности, накапливались с течением времени. В возрасте 4,5 лет у них был значительно более низкий уровень депрессии и тревоги и меньше «черствых, неэмоциональных черт» (ограниченная эмпатия, отсутствие чувства вины, поверхностное эмоциональное состояние), чем у их сверстников, все еще находящихся в учреждениях. Фактически, около 40 процентов подростков в исследовании, которые когда-либо были в детских домах, в конечном итоге были диагностированы с серьезным психическим заболеванием.Их рост был остановлен, а их двигательные навыки и развитие речи остановились. Исследования МРТ показали, что объем мозга детей, все еще находящихся в интернатных учреждениях, был ниже, чем у никогда не помещавшихся в интернатные учреждения, а ЭЭГ показала значительно меньшую мозговую активность. «Если вы думаете о мозге как об лампочке, — сказал Чарльз Нельсон, — это как если бы существовал диммер, который уменьшил их мощность со 100-ваттной лампочки до 30-ваттной».

Одной из целей привязанности ребенка к небольшому числу взрослых, согласно теории эволюции, является то, что это наиболее эффективный способ получить помощь.«Если бы было много фигур привязанности и возникала опасность, младенец не знал бы, кому направить сигнал», — объясняет Марта Потт, старший преподаватель детского развития в Тафтсе. Непривязанные дети повсюду видят угрозы, эта идея подтверждается исследованиями мозга. Наполненная гормонами стресса, такими как кортизол и адреналин, миндалевидное тело — основная часть мозга, отвечающая за страх и эмоции, — казалось, работало сверхурочно у детей, все еще находящихся в интернатных учреждениях.

Сравнение данных детских домов по всему миру показывает глубокое влияние институционализации на социально-эмоциональное развитие даже в самых лучших случаях.«В Англии в 1960-х годах в яслях-интернатах было достаточное количество воспитателей, и дети были материально хорошо обеспечены. Их IQ, хотя и ниже, чем у детей в семьях, был в пределах среднего диапазона, выше 90-х», — сказала мне Зеана. «В последнее время соотношение воспитателей и детей в греческих детских домах было не таким хорошим, и они не были так хорошо оснащены материально; у этих детей IQ был ниже среднего. Затем, в Румынии, у вас есть наши дети с действительно дефицитом высшей лиги.Но вот что примечательно: во всех этих условиях нарушения привязанности одинаковы».

Когда детям, участвовавшим в исследовании в Бухаресте, было 8 лет, исследователи устраивали игровые свидания, надеясь узнать, как ранние нарушения привязанности могут препятствовать более поздней способности ребенка взаимодействовать со сверстниками. В видео, которое я смотрел, два мальчика, незнакомые друг с другом, входят в игровую комнату. В считанные секунды все выходит из-под контроля. Один мальчик в белой водолазке жадно хватает руку другого мальчика и грызет ее.Этот мальчик в полосатом свитере отдергивает руку и проверяет, нет ли следов от зубов. Исследователь предлагает игрушку, но мальчик в белом занят тем, что пытается взяться за руки с другим ребенком, или схватить его за запястья, или обнять его, как если бы он пытался нести гигантского плюшевого мишку. Он пытается опрокинуть стол. Другой мальчик делает слабое усилие, чтобы спасти стол, но затем позволяет ему упасть. Он странный , можете себе представить, как он думает. Теперь я могу идти домой?

Мальчик в белой водолазке жил в интернате; мальчик в полосатом свитере был соседским парнем.

Нельсон предупреждает, что дверь не «захлопывается» для детей, оставленных в учреждениях старше 24 месяцев. «Но чем дольше вы ждете появления детей в семье, — говорит он, — тем труднее вернуть их в нормальное русло».

«Каждый раз, когда мы ввязывались в очередную драку, — вспоминает Изидор, — я хотел, чтобы кто-нибудь из них сказал: «Изидор, лучше бы мы никогда не усыновили тебя, и мы собираемся отправить тебя обратно в больницу». не говори этого.

Не в силах справиться с привязанностью своей семьи, он просто хотел знать, где он находится.В детдоме было проще, где тебя либо били, либо не били. «Я лучше реагировал на шлепки, — говорит мне Изидор. «В Америке были «правила» и «последствия». Так много разговоров. Я ненавидел «Давай поговорим об этом». В детстве я никогда не слышал таких слов, как «Ты особенный» или «Ты наш ребенок». Позже, если ваши приемные родители говорят вам такие слова, вы чувствуете, Ладно, как угодно, спасибо. Я даже не знаю, о чем ты говоришь. Я не знаю, что вы хотите от меня, или что я должен сделать для вас .Когда Изидор был изгнан в свою комнату за грубость, ругань или плохое отношение к девушкам, он топал по лестнице и включал румынскую музыку или стучал в дверь изнутри кулаками или ботинком.

Марлис винила себя. «Он сказал, что хочет вернуться к своей первой матери, женщине, которая даже не хотела его, женщине, которую он не помнит. Когда я отвел его в банк, чтобы открыть сберегательный счет, сотрудник банка, заполнявший форму, спросил Изидора: «Какая девичья фамилия вашей матери?» Я открыл было рот, чтобы ответить, но он сразу сказал: «Мария.— Это имя его биологической матери. Я знаю, наверное, было глупо чувствовать себя обиженным этим».

Однажды ночью, когда Изидору было 16 лет, Марлис и Дэнни так испугались вспышки Изидора, что вызвали полицию. «Я собираюсь убить тебя!» он кричал на них. После того, как офицер сопроводил Изидора в полицейскую машину, он заявил, что его родители «насиловали» его.

— О, ради всего святого, — сказал Дэнни, узнав об обвинении сына.

— Отлично, — сказала Марлис. «Он случайно не упоминал , как мы его оскорбляем?»

Вернувшись в машину, офицер спросил: «Как над вами издеваются ваши родители?»

— Я работаю, а они забирают все мои деньги, — крикнул Изидор.В доме офицер обыскал комнату Изидора и нашел его сберегательную книжку.

— Мы не можем его взять, — сказал офицер Ракелам. «Он зол, но в этом нет ничего плохого. Я предлагаю вам запереть двери вашей спальни сегодня вечером.

Опять подумали: Но ведь это наш дом.

На следующее утро Марлис и Дэнни предложили Изидору подвезти его до школы, а вместо этого отвезли прямо в психиатрическую больницу. «Мы не могли себе этого позволить, но мы отправились в тур, и это напугало его», — говорит мне Марлис.Он сказал: «Не оставляйте меня здесь! Я буду следовать вашим правилам. Не заставляй меня ехать сюда!» Вернувшись в машину, мы сказали: «Послушай, Изидор, ты не обязан любить нас, но ты должен быть в безопасности и мы должны быть в безопасности. Ты можешь жить дома, работать и ходить в школу, пока тебе не исполнится 18. Мы тебя любим».

Жизнь по правилам длилась недолго. Однажды ночью Изидор не отсутствовал до 2 часов ночи и обнаружил, что дом заперт. Он постучал в дверь. Марлис приоткрыла ее.— Твои вещи в гараже, — сказала она ему.

Изидор больше никогда не будет жить дома. Он переехал к некоторым парням, которых знал; их равнодушие его устраивало. «Он напивался посреди ночи и звонил нам, а его друзья брали трубку и говорили гадости о наших дочерях», — говорит Марлис. «Правда, в нашем доме наконец-то стало спокойно, но я волновалась за него».

В день 18-летия Изидора Марлис испекла торт и упаковала его подарок — фотоальбом, запечатлевший их совместную жизнь: его первый день в Америке, его первый визит к стоматологу, его первая работа, его первое бритье.Она отнесла подарки в дом, где, как она слышала, остановился ее сын. Человек, открывший дверь, согласился доставить их, когда Изидор вернется. «Посреди ночи, — говорит Марлис, — мы услышали, как машина с визгом проехала по тупику, затем громкий удар о входную дверь, и машина с визгом уехала прочь. Я спустился и открыл дверь. Это был фотоальбом».